Еще одно всеобщее стремление вскоре изменило практику жизни в пригородах. С 1920-х годов «побег в пригород» стал вполне узнаваемой формулой. К 1970 году многие американцы выбирали жизнь скорее в пригородах, чем в деревенской или городской среде. К 2000 году в пригородах проживало больше американцев, чем в деревнях и городах, вместе взятых.
Положение, что пригород — это какое-то особое сообщество, которое возможно выбирать соответственно своему вкусу, больше не оправдывало себя. Пригороды становятся местом жительства для традиционных пар с двумя—четырьмя детьми. И для холостяков. И для вдовцов. И для разведенных. Пригороды теперь существуют повсюду и для всех.
В результате сами пригороды очень изменились. Пусть сам процесс прошел незамеченным, но во многом он был связан с мифологическим представлением о ведении домохозяйства.
Постепенно женщины вновь начали пополнять ряды рабочей силы в количестве, которого не наблюдалось с XIX века. В связи с этим недостаток сервисных и торговых предприятий поблизости от дома оказался неудобным и зачастую недопустимым положением.
Так медленно, но верно пригородам пришлось изменяться: из районов проживания они превращались в центры занятости для большого числа населения. Пригороды становятся местами, где есть работа, поскольку они оснащаются магазинами, услугами, офисами и местами для проведения досуга.
Как только сдвигается баланс в экономической сфере, начинают видоизменяться идеи о том, для чего существуют пригороды и как они должны выглядеть.
Если это больше не изолированные, охраняемые жилищные сообщества, то что же? От большинства разработчиков из англоязычного мира поступает ответ: это новый тип незримого товара, связанного с понятием «наследие», с тем, что их население стремится казаться старым сообществом.
Пригороды становятся инструментом транслирования мифа о безоблачном семейном счастье ушедших дней. Акцент порою делают только на внешнем виде домов.